Во всех, отличных от Православия, религиозных системах, значение заповедей, законов, уставов, положений данной религии обуславливается тем, что человек, неукоснительно исполняя их, тем самым продвигается вверх и достигает вершины – святости, по пониманию этой святости конкретной религиозной общиной. Т.е. сами эти законы, почему-то придуманные для человека Богом, по их представлениям даны для того, чтобы человек, если уже свят, еще «зарабатывал» себе так называемые дополнительные венцы, заслуги, или, этими делами, если грешен, приносил «удовлетворение» «разгневанному» Богу за «оскорбления», нанесенные вследствие неправильной (неправедной) жизни. Исполнение Заповедей, по их представлению – это дань, оброк, жертва, «взятка» Богу, с помощью которых человек (через «удовлетворенье» правосудию Божию – в католицизме) получает прощение от наказания или сразу, автоматически (через просто крещение) достигает святости – как это понимают протестанты. В других вероисповеданиях этими законами буквально терроризируют своих последователей, пугая неминуемым адом, если человек будет уклоняться от «правил» своей веры, что дает свой плод – страх. Человек боится думать, боится рассуждать, боится сравнивать, но приучается говорить лишь заштампованными лозунгами своей общины, приобретая ярко-выраженный фанатизм, доходящий иногда до физических воздействий на противников своей веры.
Религии, не исповедующие Единого (в смысле единственного) Личного Бога смотрят на спасение еще проще – человек должен спасти себя сам, а еще круче – человек, ты и есть сам Бог (теософизм, кришнаизм, буддизм, индуизм, даосизм и т.д.) По их мнению, человек, сам по себе, нормален и здоров. Нужно только его научить, поставить в нормальные социальные условия, раскрыть в нем какие-то сверх силы, дать какие-то неведанные доселе знания, уставы, законы… и тогда все будет по-другому, человек из безумца, разрушающего себя и все вокруг – станет сверхчеловеком, и решит все свои духовные и материальные проблемы.
Чем же все-таки отличается православное видение христианства от других религий? Какие можно найти наиболее принципиальные моменты, которые дали бы нам возможность ориентироваться в том безбрежном хаосе этих течений и направлений, с которыми теперь приходиться сталкиваться и на улице, и по телевизору, и в средствах массовой информации?
Можно указать на два основных момента, которые характеризуют всё внеправославное сознание:
1) Первый из них можно назвать как – человекобожество, в отличие от Богочеловечества христианства. Под этим термином (человекобожество) в данном случае рассматривается тенденция, попытка, стремление человека рассматривать себя как самосущее бытие, т.е. как Бога, в конечном счете. Это человекобожество выражалось и выражается в различных религиях в самых различных формах. В «Веданте» оно, например, выражено с категоричностью, с полной прямолинейностью, где гуру просто говорит ученику: «Ты Брахман» (Бог), – тот ходит с этой мыслью много лет и, наконец, возвращается к нему и говорит: «Да, я все-таки есть Брахман». Рама Кришна, а за ним и Вивекананда, в своих лекциях в Соединенных Штатах и в Европе об этом говорят очень красочно. Эти лекции изданы, называются они «Джнана йога», где находятся весьма красочные изречения Вивекананды по этому поводу человекобожия. Напротив, он как раз обвиняет христианство за то, что оно отступает от этого принципа. Я Бог и никто другой, человек для них есть Бог – вот основной принцип учения Кришны и Вивекананды и это первое, что характеризует внеправославное религиозное сознание.
2) Второе можно назвать мистическим гедонизмом. Под мистическим гедонизмом в данном случае подразумевается не что иное, как усиленное искание духовных наслаждений, т.е. целью духовной жизни становится искание духовных, мистических, религиозных наслаждений. Особенно ярко это прослеживается в тех религиях или представителях этих религий, где мистицизм играет основную роль и рассматривается, как самое существо религии. Причем, самое любопытное наблюдается при этом, что этот мистический гедонизм присущ не только религиозным языческим системам таким, например, как индуизм, где стремление к экстазу является целью и тем высшим, к чему должен приближаться человек, или древнегреческие религии, где были так называемые ливсинские мистерии, но и в христианских конфессиях мы часто можем найти выраженным этот момент в качестве главного… В частности я говорю о мистиках Римо-Католической Церкви. Особенно ярко это проявилось в таких представителях католического мистицизма, как Франциск Ассизский (XIIIвек), Тереза Авильская (XVIвек), Каторина Сиенская (XIVвек), Блаженная Анжела (XVвек), Игнатий Лойола (XVIвек). Именно вот это духовное сладострастие, искание ощущений, наслаждений, которыми пронизана вся католическая литература об этих подвижниках, и являются вторым элементом, который характеризует существо цели духовной жизни внеправославной религии.
Теперь, чем же обусловлены эти моменты.
Существует глубокая ошибка в сознании многих, что все религии, в конечном счете, исповедуют одного и того же Бога – это глубокая психологическая ошибка, и ошибка конечно ума, которую можно исправить тем же – умом – рассуждением. Ошибка проистекает из следующей логики: Бог один и только один и, следовательно, какая бы религия не кланялась многим богам или тем более Единому Богу, она имеет предметом поклонения именно этого Бога – такова логика (так верили, например, татаро-моноглы, наряду со своими божествами признавали и христианские святыни: какой Бог есть, тот и поможет). В чем ошибка этой логики? – А ошибка состоит в том, что каждая религия поклоняется Богу в той мере и степени, в какой образ этого Бога присутствует в данной религии. Ибо не может религия или некий человек кланяться Богу непосредственно – где Он скажите? – Он непостижим, нам нужен Его Образ – Откровение о Себе Самого Бога. В христианстве Образ Бога, т.е. то, что доступно нашему восприятию, то, что Господь Сам благоволил показать, открыть людям о Себе, дан во Христе – Он показал нам Отца» (Иоан.14:9) – Он есть Образ Отчий» (Кол.1:15). Это есть Образ, данный непосредственно, это есть Откровение Самого Бога в нашем мире: «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Иоан.1:18) и это есть совершенный Образ Бога, предельно доступный нашему человеческому восприятию и пониманию.
Но в каждой другой религии присутствует свой образ Бога, и мы видим, как радикально различаются представления о Боге в других, внехристианских религиях. Взять, хотя бы политеистические религии (многобожие). Там боги являются не чем иным, как персонификацией человеческих свойств и, очень часто, человеческих страстей: Венера – богиня чувственной любви; Бахус – бог вина и веселия, Юпитер громовержец – осуществляет то правосудие, на котором стоит весь Рим. Здесь видно персонификацию, т.е. приписывание личности бога определенных человеческих свойств, часто связанных даже с пороком и грехом. Т. е. мы видим интересное явление, что люди, сами создают себе представление о Боге и кланяются уже этому представлению. Это есть процесс возникновения естественных религий. Есть чувство, есть понимание того, что есть Бог, но когда сознание начинает думать, кто Он есть, и каков ОН есть, то уже начинается работа фантазии и мысли, и вот, мы видим, что в разных естественных религиях создаются разные образы Бога. Причем есть образы, которые в какой-то степени отражают некоторые свойства Бога, например: Его Верховенство, Его творческую способность, или Его единство. Но есть образы, которые полностью извращают представление о Боге. Это происходит тогда, когда боги наделяются страстями человеческими, тогда мы видим, что происходит грубая антропоморфизация Бога, и люди тогда кланяются уже не Богу, а фактически своему ветхому человеку, своему воображению, своим страстям.
Таким образом, в каждой религии происходит процесс очень своеобразный, и мы кланяемся не Богу Самому по Себе, а тому Образу Бога: который дается Откровением Самого Бога (если говорить о религиях Откровения), т.е. тому, что Бог Сам благоволил открыть о Себе, т. к. о Самом Боге, по Существу, мы естественно не можем знать ничего, так же как ничего мы не можем знать о существе материи, или о существе сознания, о существе личности, о существе пространства, времени и т.д… Все эти понятия, которые мы употребляем, мы употребляем в таком смысле, в каком понимает их наш несовершенный рассудок, т. е. мы проникаем не в истинную их сущность, а составляем наше, человеческое понимание этих вещей, но, по существу, мы не знаем, что это такое; или, который мы создаем сами, если говорить о религиях естественных.
Но нужно обратить внимание и на такую ошибку, что если взять, например, монотеистические (о едином Боге) религии, то первое впечатление такое, что все мы веруем во Единого Бога, речь идет о христианстве, об иудействе, и мусульманстве,– нет, это глубокая ошибка. Потому как каждая из религий имеет свое понимание Бога и поклоняется именно этому своему образу Бога. Мы, христиане, поклоняемся Богу во Христе, мусульманство покланяется в том образе, который дан на основании проповеди Мухаммеда и его приемников, то же самое касается и иудейства – на основании талмуда создается там образ поклоняемого Бога.
Какой же образ понимания Бога в православном христианстве? Христианское понимание Бога, что Бог есть кенотическая любовь. Термин «кеносис» в переводе с греческого обозначает уничижение, уничиженность, а если говорить на понятном нам языке, то это слово обозначает – смирение. Т.е. какому же Богу мы кланяемся? – Мы говорим, что Бог есть не просто Любовь, а смиренная Любовь. Почему мы так говорим? Потому что мы увидели, что именно Бог не просто воплотился (что уже является беспрецедентным актом, не в одной религии этого нет), но, для всецелого Спасения человека, воплотился и пострадал на Голгофе. Т.е. ОН проявил предельную область, предельную черту смирения и любви. Вот какому Богу мы покланяемся.
Возьмем теперь пример мусульманства. Мусульманство, обращаясь к Богу, говорит: «О всемилостивейший Аллах», – и это великолепно, это прекрасно, но поймите, что такое всемилостивейший, ведь это обращение к тому, кто может сделать все что угодно, это властелин, самодержец, который да, является всемилостивейшим, но он никогда не позволит, чтобы кто-нибудь над ним как-то поглумился. Здесь нет элемента признания, что в Боге есть смирение жертвенной любви. Милосердие и смирение, совершенно разные вещи. Милосердным может быть обладающий силой, властью, царством и могуществом – это совсем не предполагает смирения. Вроде бы один Бог, а разница какая колоссальная. Поэтому разным Богам мы кланяемся. Христиане поклоняются Богу, который по слову ап. Иоанна есть Любовь (1Иоан.4:8), расшифровываем и говорим какая любовь? – Любовь жертвенного смирения. Мусульмане поклоняются Богу всемилостивейшему, т.е. какому Богу? – Богу Царю, властелину, завоевателю, карающему неверных и милующему своих. Если хотите, то это понимание мусульманами Бога находится в полном соответствии с представлениями о тех деспотиях, о том единовластии, которое господствовало во всех Восточных Империях (т.е. человеческое понимание власти перешло на Божество). Это пример для того, чтобы понять ту глубокую психологическую ошибку, которая кроется за фразой, что мы покланяемся Единому Богу.
Теперь нужно сказать, что такое покланяемся. Покланяемся, т.е. ставим своей целью; покланяемся, т.е. видим своим идеалом; покланяемся, т.е. говорим тем самым – кем мы хотим стать, ибо, в конечном счете, каждая религия предлагает спасение, и это спасение возможно только по образу тому, каким является Бог.
Христианство говорит, что спасение возможно только при условии приобретения человеком смирения в любви или смирения и любви, т.е. того богоподобного состояния, тех качеств, которыми обладал Сам Бог, став, для спасения людей еще и человеком, и который Сам, дойдя до Голгофы, проявил к человеку величайшую любовь и величайшее смирение.
Таким образом, основной целью христианской жизни является достижения именно смирения и любви или, лучше сказать, смиренной любви. Не достижение даже Рая, не достижение блаженства, а достижение того состояния, которое является богоподобным, и которое дает возможность человеку быть единым с Богом, так как Он Сам – Бог, а не какое-то место, есть величайшее Благо. Христианство так же говорит, что это единение возможно только при условии, когда человек смирится до предела – именно смирение есть та дверь, через которую Бог может свободно, не подавляя человеческую волю, войти в человека.
Интересные вещи говорит христианство: «Там, где присутствует гордость, там стена». Причем стена со стороны человека, или закрытая дверь, через которую Бог не может пройти. Он никогда не оставляет попыток и всегда стучит в эту дверь, но она открывается только изнутри, смирившимся и почувствовавшим необходимость в Боге человеком. Бог не может, спасти нас без нас, ему нужны не рабы или невольники, он не насилует человеческую волю, поэтому полностью от человека зависит понять любовь Божию и сознательно открыть или не открыть эту дверь души своей, но открывается она смирением и только смирением. Почему смирением? Потому что в христианстве основным центром упования утверждается Христос –– СПАСИТЕЛЬ, и, следовательно, тому, кто еще не осознал себя погибающим (т.е. имеющим нужду в Спасителе) – Христос, как Спаситель, не нужен. Для него христианство это просто вера в доброго Бога или хорошую мораль, но никак не во Христа Спасителя, т.к. Христос нужен погибающему, т.е. тому, кто на самом деле видит себя таковым. И христиане ищут не Рая (как какого-то места) и не вечных благ (в смысле каких-то подарков от Бога), а ищут самого Бога и единения с Ним, возможность которого и дал нам Христос. Неслучайно, цель православно-христианской жизни заключается в «обожении» (по-гречески «теосис») –– в стяжании Духа Святого, поскольку только Сам Бог есть высшее благо и бытие, и Его то и ищет христианство – Бога, а не Божиего, не какого-то далекого Рая, но Самого Бога.
О том, что стяжать Спасение Христово может только человек, видящий свою погибель и пришедший, от этого видения, в состояние смирения говорит, например, Преп. Исаак Сирин (VII-VIIIвек), святой православной Церкви: «Воздаяние бывает… не добродетели (т.е. воздаяние вечное – спасение - С.К.) и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению. Если же оно (смирение) будет утрачено, то первые будут напрасны» (Цит. По: Еп. Сергий (Страгородский). Православное учение о спасении. 3-е изд. СПб., 1903. С. 246). Эта мысль Исаака Сирина дает великолепную иллюстрацию тому, чем принципиально отличается Православие от внехристианских религий. Оказывается, достижение той вечности, того блаженства, того спасения, о котором говорят многие религии, обуславливается не добродетелями и трудом самими по себе, но воспринимается и дается только проистекающему от них смирению. Заповедь – средство, смирение – плод.
В каких же религиях мы это найдем интересно? Разве не каждому ясно, что если будешь делать то-то и то-то, то получишь вот это. Почитайте Коран и вы увидите, почитайте Талмуд, Бхагават-гиту, правила и законы любых сект, движений, направлений и вы увидите, ну, конечно же, если ты будешь делать то-то, то-то и то-то, то получишь сразу все радости жизни – здоровье, деньги, успех, просветление, блаженство, нирвану… И вдруг, такие здесь вещи, оказывается все не прямо пропорционально, а обратно, не добродетелям и не труду дается спасение, совсем нет, но рождающемуся от них смирению. Ни в коем случае не исключаются добродетели и труд, но указывается, что это средства и говорится, что они должны родить – смирение, а вот оно то – это реальное видение немощи своей, как раз и получает воздаяние – вечную жизнь с Богом.
Каким же образом приобретается человеком это спасительное познание себя, своего ветхого человека, открывающее ему всю бесконечную значимость Жертвы Христовой? Вот, например, что говорит святой Русской Православной Церкви, живший в конце прошлого столетия святитель Игнатий (Брянчанинов): «Я не вижу греха моего, потому что еще работаю греху. Не может увидеть греха своего наслаждающийся грехом, дозволяющий себе вкушение его – хотя бы одними помышлениями и сочувствием сердца. Тот только может увидеть грех свой, кто решительным произволением отрекся от всякой дружбы со грехом, кто встал на доброй страже во вратах дома (души –С.К) своего с обнаженным мечем –– глаголом Божиим (кто захочет увидеть себя и разумно возлюбить Бога, тот да пытается заповеди Его исполнять, тогда поймет, для какого спасения Он пришел)»»», кто отражает, посекает этим мечем грех, в каком бы виде он не приближался к нему. Кто совершит великое дело –– установит вражду со грехом, насильно отторгнув от него ум, сердце и тело, тому дарует Бог великий дар: Зрение греха своего»1. В другом месте он дает такой практический совет: «Кто отказался от осуждения ближних, помысл того, естественно, начинает видеть грехи и немощи свои, которых не видел в то время, когда занимался осуждением ближних»2 (1, 2 Творения святителя Игнатия (Брянчанинова) по изданию: СПб., 1905. Том II, с. 122; Том V, с. 351).
А вот как резюмировал тысячелетний церковный опыт богопознания святой, живший в XI веке, Симеон Новый Богослов: «Тщательное исполнение заповедей Христовых научает человека… его немощи», – то есть открывает, показывает ему подлинную печальную картину того, что находится и что происходит в его душе.
Вопрос о том, как приобретается видение греха своего, или познание себя, своей немощи, своего ветхого человека, является центральным в православно-духовной жизни –– только видящий себя погибающим нуждается в Спасителе; «здоровым» (Мф. 9, 12) Христос не нужен. Поэтому для хотящего верить во Христа право (ведь и «бесы веруют и трепещут» – Иак. 2, 19), для стремящегося к спасению, иначе –– для желающего вести правильную духовную жизнь –– получение этого видения является основной задачей подвига и, одновременно, главным критерием его истинности. Напротив, подвиг, не приводящий к такому результату, является лжеподвигом, а духовная жизнь без него – лжедуховной, по мысли Апостола Павла: «Если же кто и подвизается, не увенчивается, если незаконно будет подвизаться» (Тим. 2, 5).
К сожалению, сейчас везде насаждается либо духовность католическая – жертвами покупающая себе место в раю, либо протестантская – ничего не делай, ты уже спасен. Поэтому, тем более серьезно, нам необходимо отнестись к изучению своей собственной, отличной от всех этих плоских объяснений, православной духовности. Так как по мысли, по-моему, Марины Цветаевой душа должна родиться и состояться, и состоятся правильно. Двух тысячелетний Святоотеческий опыт рождения души, сейчас, как никогда раньше, в изобилии к нашим услугам. Нужно просто не лениться и пользоваться этим богатством, а не зарывать его в землю. Помоги всем Господь.
