Предлагаю всем заинтересованным тему о том, чем отличается истинная духовность от ложной
с православной точки зрения. В изложении профессора Московской Духовной
Академии Осипова А.И. Материал предоставлен в
форме беседы, и, так как переписывался с аудио- кассеты, заранее приношу
свои извинения за возможные погрешности в изложении.
Если говорить о данной теме
по существу, то нужно сделать некоторое вступление, для того, чтобы мы могли
иметь соответствующий материал для обсуждения.
Вопрос о духовности, это по
существу вопрос о том окончательном и высшем смысле жизни, которого каждый
думающий человек должен бы был искать, так как, в конечном счёте, религиозность
для религиозного человека определяется понятием о том Боге, в которого он
верует. И если исходить из того представления об образе Бога, которое даёт нам
Евангелие, то можно составить себе достаточно определённую картину и о той
(противоположной Евангелию) духовности, которая не является истинной, и о
которой так много сейчас говорится.
Речь идёт о той специфике
христианской духовности, которую она приобрела в соприкосновении с
определёнными конфессиональными направлениями, существующими в настоящее время
в самом христианстве.
Но было бы легче, если бы
духовность и понятие о ней ограничивалось только христианством. К сожалению, мы
видим, что в настоящее время о духовности говорят совершенно все религии; все самые
различные оккультные и мистические направления; сикулярная мысль и т.д… И вот,
перед лицом этого разнообразия, нужно постараться выявить единственно
правильные критерии, по которым можно было бы судить: какова же всё-таки
духовность правильная – Православная (ели вообще таковая возможна), а какова
ложная.
Этот вопрос столь же
сложный, как и вопрос о том, что есть ли такой формальный, чисто логический
критерий, по которому мы могли бы судить: какая религия является истинной?; или
какой образ Бога является истинным, а какой ложным? Он, по-видимому, такой же
трудности, как и вопрос, который задал Павел Флоренский своей кухарке: «А что
такое солнышко?». Она удивилась, посмотрела на него и сказала: «Солнышко? – Ну
так вы выйдите, посмотрите и увидите что это такое».
Она оказалась права, вопрос
об истинной духовности решается не на позициях чисто рационального мышления, он
решается с точки зрения определённого опыта. И уже на пути этого опыта можно
судить о признаках ложной или истинной духовности.
В первую очередь, нам нужно
познакомиться и узнать о том, что же такое представляет собой духовность с Православной точки зрения,
основные её признаки, какими свойствами она характеризуется, и что мы можем о
ней сказать в связи с накопленным церковным опытом богообщения.
Так как вопрос этот очень
большой, поэтому я могу представить только лишь некоторые соображения и может
быть некоторые моменты, которые помогли бы раскрыть основные положения данной
темы.
В начале хотелось бы
сказать, что сейчас, в наше время, наблюдается с особой силой процесс смешения
всех различных представлений о духовности в одно, какое-то общее и единое
целое. Идёт тенденция, которая известна ещё с прошлого столетия, и в
догматическом, или в доктринальном
плане именовалась как теософская идея. Идея эта, а она чисто мистического
плана, пытается касаться сейчас самой сути духовной жизни. Основная мысль её
такова, что все духовные пути самых различных религий и представлений, в
конечном счете, идентичны. Образ рисуют такой:
v Вершина одна, но пути к ней различны. И каждая
религия, каждый из духовных путей, в конечном счёте, предлагают своё понимание
и свой путь, но все приходят к одному и тому же.
Именуют они это «одно и
тоже» по разному: высшей реальностью, бездной, ничто с большой буквы, Богом –
понятий очень много, суть говорят одна –
все стремятся к одной вершине.
Вот эта очень удобная идея,
в наше время духовной всеядности, приобретает всё большую популярность и
распространение. Порой доходят до таких высказываний, которые просто поражают
своей слепотой. Например, Эммануил
Светлов пишет:
v «Все мистики различных времён и народов приходили к
познанию одной и той же реальности, только именовали её различным образом:
Будда называл это нирваной; Лао Цы именовал Дао; кабалисты именуют энсофом,
христиане именуют Богом».
Поражает здесь то, что даже
атеистическая, безличная нирвана, ибо Будда никакого Бога не признавал, и это
надеюсь всем хорошо известно, отождествляется в данном случае с Богом
христианским – который есть Личность; кабалистика отождествляется как с
Богом с одной стороны, так и с нирваной с другой ??? То есть, ради того, что
так проще думать, всё смешивается в одну кучу. В итоге получается нечто
неразличимое и непонятное, к реальному положению вещей не имеющее никакого
отношения.
На самом же деле, если
говорить о духовности, которая должна определять всю жизнь человека (так как
духовность это то, что наполняет человека), то и сама она должна иметь стол же
определённые свойства, как и те, которыми должен обладать каждый человек,
стремящийся к определённой, правильной цели. И здесь, на этом пути, особое
внимание нужно обратить на тех, кто в своём личном опыте богообщения стяжали
эту духовность и указали на те основные признаки, которые её характеризуют.
Речь идёт о громадном
наследии Святоотеческой духовной жизни, подвиге и опыте, которые в истории
христианства показали себя с самых различных сторон. Опыт этот изложен в
многоразличных произведениях Святых Отцов с первого столетия и до наших дней.
Какие же признаки, характеризующие истинную духовность, указываются в этом
опыте?
Первое и важное, на что
обращают внимание Святые Отцы, говоря о духовности, это то, что если Бог есть
Дух и именно только Он в единственном, исключительном плане является таковым,
следовательно, и духовностью мы можем назвать только такое состояние человека,
которое соответствует Богу. Поэтому, всё то, что не соответствует Богу,
духовностью назвать мы никак не можем. Какие же свойства Духа открывает нам
Бог? Какие свои свойства Он делает доступными для нашего видения и для нашего
созерцания?
Христос показал нам Отца,
Он есть образ Отчий (Кол.1:15), Он есть воплощённый Бог. То есть Он сделал
доступным Бога для нашего познания, для нашего опыта, для нашего лицезрения. И
вот здесь, самое главное, что Бог явил людям – это два свойства, свойства
уникальные, свойства о которых не знает ни одна религия мира… О каких же
свойствах идёт речь?
v Во-первых, это потрясающая любовь, любовь, дошедшая
до такой степени, что Творец мира, Творец человека, Творец всего существующего,
воплощается и принимает, как говорит Священное Писание – зрак раба. Для чего? –
С целью спасения своего творения: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына
Своего Единородного, чтобы каждый верующий в Него не погиб, но имел жизнь
вечную» (Иоан.3:16). Значит первое и удивительное свойство, которого не
знала ни одна религия, ни одна естественная мысль, что Бог до такой степени
любит мир, любит человека, что нисходит до предела всякого мысленного
снисхождения.
v Во-вторых, в этом акте Божественного Откровения,
открывается такое свойство Бога, как – смирение. Так как мы видели, что Бог не
просто любит человека, не просто снисходит к человеку, чтобы спасти его, но
осуществляет спасение, подвергая себя потрясающему позору – через казнь, а этой
казни, как известно, подвергались только страшные преступники.
Не случайно ап.Павел писал:
«Мы проповедуем Христа распятого - иудеям соблазн, эллинам безумие»
(1Кор.1:23). Если вдуматься, в этих словах заключена самая суть, самая
специфика христианства, которая выделяет его из всех прочих религий и доктрин
мира…
Для иудеев соблазн распятый Мессия, в их понимании Мессия должен
быть властителем, покорителем вселенной, и до сих пор для иудеев распятый
Христос лжемессия.
Безумие это и для эллинов...
Конечно, для людей с языческим пониманием Бога то утверждение, что Христос есть
Бог, является безумием, ибо как, по их мнению, может спасти Распятый
«преступник», спасти может только Император, властитель, Царь.
Действительно, с таким
учением о Боге, как в Православном Христианстве, мы не встречаемся ни в одной
религии, ни в одной философской системе мира. Если мы и встречаем в других
религиях мысль о любви, то только не жертвенной, а как бы с высока подающейся и
высокомерно снисходящей к заблуждающемуся.
Например, мы видим, что в
индуизме происходят многократные воплощения: Кришна - 20 раз, Вишну –19. И с
какой же целью приходят эти боги, воплощаясь и перевоплощаясь? – Оказывается
лишь для того, чтобы вновь и вновь напомнить о том знании и пути, который люди,
якобы, постепенно забывают. Но они, эти боги, ни в коем случае себя не унижают,
не подвергают свою персону агрессии со стороны не принимающего их человечества.
Сам Кришна проводит жизнь очень роскошную и весёлую. Достаточно сказать, что по
кришнаитским сказаниям у него было только 180 000 сыновей. И вообще, нужно
обратить внимание, что какой бы религии мы ни коснулись, нигде не нейти нам
такой Божией любви и такого смирения, как в Христианстве. Специфика
Христианства заключается именно в этом свойстве Бога – смирение в любви. И
именно это двусоставное свойство является самым основополагающим началом всякой
духовности, с христианской точки зрения.
Неудивительно, что Христос
начал свою проповедь с призыва к покаянию: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство
Небесное», Иоанн Креститель Предтеча Господень начал свою проповедь тем же. Вся
история христианской проповеди заключается в этом слове…
Что же такое покаяние? –
Покаяние, это осознание на примере всей своей жизни, что я не тот нормальный
человек каким хочу казаться и каким должен быть, но далеко ненормальный,
какой-то безумный и погибающий во всех отношениях человек.
Но ещё больше, этот призыв
к покаянию поражает другой стороной. Мы, как-то часто привыкли думать, что
началом духовной жизни есть вера во Христа. Это можно прочесть во всех
учебниках богословия, во многих богословских трактатах, исследованиях, весь
протестантизм живёт только этим утверждением – что началом духовной жизни
является вера. А Евангелие говорит другое, Оно говорит, что и самой веры не
может быть у человека, если он не покается. Перед кем скажете? – Совесть скажет
перед кем – перед своей обличающей совестью.
Покаяться может каждый
человек, независимо от своей веры, от своих убеждений… Но самое важное, с чего
только и может начаться духовная жизнь, это покаяние. В покаянии содержится то
начало, то зерно смирения, из которого только затем и может вырасти полноценное
древо духовности.
Покаяние, это начальное смирение, свидетельствующее о наличии в
человеке жизни. Смирение это может затем развиваться в бесконечно великие
формы, доходить до таких пределов, которые, для номинально верующего являются
недоступными. Но для нашего уровня достаточно знать, что это свойство является
главнейшим и необходимейшим для нормальной жизни человека.
О каком покаянии идёт речь?
– Речь идёт о том покаянии, которое наиболее точно определяется через обращение
к греческому тексту. По гречески покаяние есть метаноэм – метание,
то есть изменение: изменение образа мыслей; изменение настроения ума;
изменение образа жизни.
Святые Отцы говорят даже
иначе, Они говорят, что истинное покаяние возникает только тогда, когда человек
возненавидит тот грех, который он совершал или совершает. Без ненависти, без
отвращения ко греху, истинное покаяние невозможно, ибо это будет просто
празднословие, которое большей частью и, к сожалению, совершается в нашей
практической жизни.
Мы же все ненавидим грех в
других людях. Например, как только увидим, что кто-то ворует, сразу говорим:
«Вот вор!», — и ненавидим самого человека. В нас есть зародыш этой праведной
ненависти, только, увы, она распространяется на другого человека, а не на мой
собственный грех.
Итак, говоря о Православной
Духовности, мы можем констатировать следующие вещи:
1.
Основополагающими
свойствами её являются любовь и смирение, или смирение в любви.
2.
Начинается эта духовная
жизнь с покаяния — изменения.
3.
И покаяние это, затем,
приводит человека к вере, приводит ко Христу — Спасителю.
Это вообще-то удивительный
закон духовной жизни, что не всё происходит само собой, как мы часто думаем или
предполагаем, а именно покаяние приводит к вере. Мне хотелось бы, по этому
поводу, привести цитату из творений святителя Игнатия Брянчанинова, он говорит:
v «Начало обращения ко Христу заключается в познании
своей греховности, своего падения. От такого взгляда на себя, человек признаёт
нужду в Спасителе и приступает ко Христу посредством смирения, веры и покаяния
(причём, как мы видим, веру святитель Игнатий поставляет на второе
место), не осознающий (то есть не видящий) своей греховности, своего падения,
своей погибели, не может принять Христа, не может уверовать во Христа, не может
быть Христианином. К чему Христос для того человека, кто и сам разумен,
добродетелен, удовлетворён собой, кто признаёт себя достойным всех наград,
и земных и небесных».
Святитель как бы
подчёркивает, что не в рассудочной вере, что Христос пришёл, жил, пострадал,
начало обращения ко Христу, а напротив, и сама вера рождается из познания своей
греховности, своего падения. Ибо невидящий своей греховности - не может увидеть
нужду во Спасителе, не может тот призыв к покаянию отнести к себе.
Это чрезвычайно глубокая
мысль, что не сознающий своей греховности не может уверовать во Христа, так как
ему не нужен Христос как Спаситель от греха, от страстей, потому что именно в
этой области он и не видит себя погибающим. Мысль эта, очень часто ускользает
от нашего сознания.
Более того, невидение своей
греховности может привести человека не ко Христу – распятому и уничиженному, а
к мессии реформатору, бытоулучшателю – антихристу. Произойти это может потому,
что невидящий своей повреждённости винит во всех своих бедах либо соседей, либо
социальные условия, либо существующий строй… И перестраивать пытается всех и
всё вокруг, только не себя. Поэтому, если не протрезвиться такого душевного
устроения человек, то с радостью примет того, кто даст, или хотя бы пообещает,
безбедное, сытое, комфортное существование со всевозможными «хлебом и
зрелищами», т.к. в нехватке именно этих элементов он видит существо всех своих
проблем: душевной пустоты; уныния; скорби и т.д.
Опасность такого душевного
устроения касается не только неверующих, но в полной мере и верующих людей.
Ведь можно высокопарно верить в Бога, исполнять все внешние формы благочестия
(вместо борьбы со страстями), и так и не увидеть, почему же пришёл меня спасать
Христос. Мы более склонны замечать в себе лишь добродетели, а грехи искать в
других людях, но вера во Христа говорит о весьма серьёзной вещи:
v Христос есть Спаситель, и поверить в Него, признать
Его, значит осознать и увидеть себя погибающим — «Не здоровые имеют нужду во
враче, но больные, Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию»
(Мк 2:17; Мф 9:12; Лк 5:31). Так и хочется сказать – мнимых, мнящих о себе
«праведников».
Понимаете, насколько
психологически сложные чувства могут возникнуть в человеке, когда ему вдруг
нужно осознать, что если я поверю во Христа как в Спасителя, то значит, я
должен буду признать себя ненормальным в духовном плане человеком. Я могу очень
легко и с удовольствием признать ненормальным своего соседа, но себя, в
большинстве случаев, я никогда не могу признать таковым.
Мы очень часто замечаем,
что все вокруг меня могут быть виноваты, я же, почти никогда не виновен. Вера же
во Христа требует от человека вот того начала, которое самым является трудным:
признать в себе, что я совсем не тот, не тот нормальный человек, каким должен
быть и хочу быть, а глубоко ненормальный, и не только ненормальный, но какой-то
сумасшедший и погибающий, как в духовном, так и в физическом плане человек.
Ненормальность очевидна, я
не могу справиться ни с одной своей страстью: сел за стол – всё, тут же забыл
всё на свете и объелся; добрался ещё до чего-нибудь – тоже самое… Как только
стоит посильней коснуться моей души страсти, так тут же я оказываюсь её рабом.
Этот объективный взгляд на
себя даёт мне возможность понять – что меня есть от чего спасать, что мне нужен
Христос. И вот только когда человек увидит, что сам не может справиться со
своими страстями, что действительно погибает, тогда он делается способным
уверовать, принять и воззвать ко Христу. В противном случае он ещё не
христианин, а просто, в духе умиления, верующий в Бога. И это, к сожалению,
большей частью так и бывает.
Видите, мы опять приходим к
тому, что истинная духовность, с православной точки зрения, характеризуется
тем, что человек от иллюзий приходит к истинному, реальному осознанию себя. В
человеке открывается видение греха своего.
Здесь, от теоретических
наблюдений, мы можем посмотреть на то, что говорят Святые Отцы по этому
вопросу. Петр Дамаскин пишет:
v «Первым признаком начинающегося здравия души является
видение грехов своих бесчисленных, как песок морской».
Видение греха своего – вот
откуда начинается настоящая духовная жизнь. Без такого видения, духовная жизнь
невозможна.
Обычно мы думаем, что
духовный человек это кто? – Сильный ум, хорошие эстетические чувства, огромные
познания, он культурный, прекрасно одевается, эрудированно ведёт себя в
обществе, знает музыку, философию… Православное же Христианство говорит – нет,
ничего подобного… Эти вещи абсолютно еще ничего не значат сами по себе, если у
человека нет трезвого взгляда на то, что он на самом деле из себя представляет.
Духовен не тот, кто много знает – духовен тот, кто себя видит.
От такого видения человек
приходит к признанию Христа, ибо существо Христианства и христианской жизни
состоит именно в признании Христа Спасителя. К этому признанию, каждый человек
и каждый христианин, идёт в течение всей своей жизни.
Если первым признаком
начинающегося здравия души является видение грехов своих, то какого же
дальнейшее? Оказывается, опыт Отцов говорит нам – чем больше человек очищается,
тем с большей глубиной и силой он видит повреждение человеческой природы. Что
это значит?
v Есть грех, а есть повреждение природы, благодаря
которой, я расположен ко греху.
Например, я могу сесть за
стол и не объесться, не смотря на то, что хочется мне это сделать. Греха я не
совершил, но само стремление к этому у меня есть. Я мог не похвастаться, рассказывая
о чём-нибудь, но желание это сделать – было. То есть, я могу не совершить
греха, но повреждённость-то моей души, я знаю, во мне есть. И так во всём…
К сожалению, мы иногда
говорим только о грехе, и не видим то, из чего исходит грех. Ведь если бы не
было этого порока в душе, то не было бы и греха. Мы, в основном, говорим только
о грехах, а Святые оплакивали ту повреждённость, которая присутствует в них, и
оказывается, что целью духовной жизни и всем существом той духовности, к
которой направлена вся православно-христианская аскеза, является то, чтобы
наконец-то рассмотреть в себе эту повреждённость и увидеть – почему Христос
пришёл меня спасать – меня, а не только моего соседа… Это удивительное дело, но
в этом, как раз и состоит существо всего подвига.
Исаак Сирин, этот один из
глубокомысленнейших писателей древности, один из великих святых, говорит:
v «Воздаяние (т.е. награда – А.О.) бывает не
добродетели, и не труду ради неё, а проистекающему от них смирению. И если
последнее будет утрачено – напрасны все добродетели и труды».
Обычно мы понимаем
добродетель, как средство к достижению Царства Небесного, а святой говорит –
нет, не добродетель и не труд сами по себе получают воздаяние, но лишь
рождающееся от них смирение.
Он указывает здесь ещё на
одну потрясающую сторону в понимании духовности, показывает всю порочность
Западного рационалистического понимания христианства, которое мы видим в
Католичестве и Протестантизме.
Порок заключается в том, что вместо личного участия человека в
деле своего спасения – посредством очищения от грехов и страстей, позволяющее
трезво судить о себе, о цели человеческой жизни и постепенно становиться
христианином… Там, постоянно идут отношения между человеком и Богом на почве
торга – сделал я что-то хорошее, будьте любезны местечко в раю предоставьте,
плохое – сразу на вилы… Человек постоянно думает, при совершении чего-либо, что
заслуживает венцы и диадемы. При большом багаже «хороших дел» появляется
самомнение, чувство собственной праведности, спасённости, ощущение того, что
для моей нормальной жизни и спасения окружающих – я нужен Христу, а не Христос
мне.
Следствием такого отношения
человека к Богу является исчезновение любви, появление простого холодного
расчёта – когда делаешь что-то не по зову совести (потому что так надо делать –
А.О.), а в ожидании какой-то прибыли – награды. И самое страшное, в конце этого
пути, пропадает чувство ощущения своей греховности! Тогда как правильный
путь, ведёт к обострению этого чувства.
Неслучайно Франциск
Ассизский (XIIIвек), этот настоящий отец
католической мистики (потому что все последующие католические мистики
ориентировались на него), говорил о себе перед смертью: «Я не осознаю за собой
ни единого прегрешения, которого бы я не искупил исповедью и покаянием» —
“смиренно” говорил о себе.
Эти слова конечно очень
прекрасны, на земле ведь и вправду очень много хороших людей, только почему
после этих слов нужно ещё называть его христианином? – непонятно. Ведь Христос
пришёл грешников спасать, т.е. людей, до самого конца и даже в будущей вечной
жизни имеющих нужду в Боге – Христе – Спасителе. Поэтому они и называются
христианами – спасаемые Христом. От чего? – От небытия, от греховного,
неполноценного состояния вне Бога, от смерти, которое вызывает это состояние.
Без Христа, от этой бездны небытия, нельзя спастись простым человеческим
рассуждением “о не сознании за собой ни единого прегрешения”, так как
прегрешения – это следствия нашей греховности, нашего повреждения, глубокой
болезни, которые врачуют не исповедь и покаяние сами по себе (ибо это есть
средства) – но Сам Христос, т.е. Тот, Кому обращены исповедь и покаяние. Ведь
исповеди и покаяния не может и быть, если человек перестанет сознавать свою
греховность, это следствие видения своего неестественного, злого, падшего
состояния. Если человек вдруг перестанет сознавать за собой прегрешения, то это
лишь значит, что он просто перестал трезво сознавать и забыл – кто он есть, и
что на самом деле сейчас из себя представляет.
Не сознавать за собой
прегрешений может только Бог – ибо Он Безгрешен. Человеку же, в нынешнем
состоянии, свойственно падать и прибегать к покаянию (Лк 18:13): стараться
творить Заповеди Божии (Ин 14:21), видеть свои немощи (Мф 26:75) и убеждаться в
необходимости Христа Спасителя (Ин 15:5).
Сисой Великий, православный
Святой, умирая, пишет Патерик, как солнце просветился, на него смотреть стало
невозможно… И приступили к нему братия, стали спрашивать: «Что же он видит?», —
на что Сисой Великий ответил: «Вижу Ангелов, которые пришли за мной, но я молю,
чтобы они оставили меня для покаяния»,— на что братия ему сказали: «Отче, ты не
имеешь нужды в покаянии»,— но Сисой им возразил: «Поверьте братия, я поистине
не знаю, положил ли я начало своему покаянию». Это было смирение не слов, не
смирение лукавства, не смиреннословие — человек перед смертью не может лукавить
и лгать… Одно из правил Вселенских Соборов говорит со всей решительностью и
строгостью: «Кто утверждает, что Святые Отцы говорили о своей греховности по
смирению, а не по истинному видению и сознанию своей греховности – анафема да
будет».
Чем чище становится
человек, чем ближе он приближается к Богу, тем сильнее каждое грязное пятнышко
выделяется и видится человеком. Потому-то все великие Святые оплакивали своё
недостоинство, потому что они приближались к истинному Свету, и видели в этом
свете себя такими, какие есть – своё недостоинство и несовершенство.
Потому и мистики
католические могли сказать такие жуткие слова… Тот же Франциск Ассизский
умирая, говорил: «Я исполнил всё, что должен был исполнить»???
Есть ещё один очень
интересный и важный аспект, на который стоит, пожалуй, обратить внимание.
Аспект, затрагивающий центральный вопрос в понимании человека… — Почему же
все-таки Адам пал? – Этот вопрос очень часто остаётся без разрешения, а он
очень важен для всех нас. Может быть мы глубоко залезаем не туда куда надо?
Может это любопытство толкает нас на это? – Может быть, но в этом вопросе есть
один настолько существенный момент, без знания которого у нас будет
колоссальный пробел в понимании православной духовности…
Адам обладал всеми совершенствами, он обладал
могуществом, обладал всем совершенным знанием (по толкованию Святых Отцов,
наречение имён, а он дал имена всем животным, есть не что иное, как знание
человеком всех тварных вещей – всех тварей), обладал славою, которой не
обладает ни один человек, он был чист, совершенен, прекрасен, могущественен – и
пал. Это же поразительно, что же произошло? По какой причине? — Адам не имел
нечто одного, что и Господь Бог не мог ему дать – опытного понимания, познания
того, что он есть без Бога. Он всегда был в Боге и с Богом, и, поэтому, не мог
ни знать, ни понять того, что без Бога он ничто: «Ибо ты говоришь:
"я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты
несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр.3:17).
Это легко понять в
философском плане… Если, в исключительном смысле, Бог есть бытие и сознание, то
мы есть только то, что Им живём и движемся и существуем (Деян 17:28), т.е. мы
живём и существуем лишь постольку, поскольку причастны к этому бытию. В той
степени, в какой мы отторгаемся от него, мы отторгаемся от своего
существования, от своей жизни.
Хорошо об этом говорит
митр. Филарет Дроздов:
v «Человек пребывает над бездною своего небытия».
Адам не мог этого знать,
т.к. не имел опытного познания того, что без Бога он ничто есть… Вот от этого
заблуждения и возникла соблазнительная мысль, которая выражена в Библии такими
словами змия — “Будете яко Бози” (Быт. 3:5). Вот эта горделивая мысль – быть
как Бог, или выше, отдельно от Бога (Лк 15:12), явилась той преградой, тем
мечём, которая рассекла связь Адама с источником бытия.
Хорошо эту мысль можно
понять через образ водолаза. Представьте себе корабль, с него спускается
водолаз, с кораблём его соединяет шланг, по которому передаётся кислород, и вдруг,
побыв какое-то время под водой и залюбовавшись местными красотами, водолаз
решает быть самостоятельным и независимым, а чтобы с верху не сильно надоедали
и не дёргали – долой шланг, я сам с усам… Вот именно это и произошло с Адамом.
И с тех пор и по ныне, мы, потомки Адама, вкушаем плоды с этого древа, которое
в Библии называется – “дерево познания добра и зла”. Через зло мы понимаем, что
такое добро, через добро мы оцениваем, что такое зло.
Через нарушение заповеди,
через ниспадение, через зло - Адам понял, что с Богом ему быть добро, а без
Бога зло.
Здесь открывается ещё одна
важная мысль, которую не видят и не понимают все другие религии… Оказывается,
что сама по себе чистота и даже бесстрастие, в котором пребывал Адам, ещё ни
чего не значат перед лицом той нормы бытия, в котором только и может пребывать
человек… В какой норме? – С Богом.
При каком же условии
человек может пребывать с Богом вечно? Адам был с Богом и перестал быть с Ним,
так при каком же условии?
Святые Отцы называют это
условие – непадательным состоянием. Так как оказывается, что даже полной
чистоты и полного бесстрастия, которым обладал Адам, ещё совершенно
недостаточно для того, чтобы быть с Богом.
Мы часто и правильно
говорим, что одним из свойств духовности является чистота души – верно, это
справедливо. Но Святые Отцы решительно настаивают и постоянно повторяют, что
сама эта чистота и само это бесстрастие, только тогда могут быть благом для
человека, когда они основаны на смирении.
Смирение это вовсе не
смиренниченье какое-то противное, это вовсе не тот ложный образ, который даёт
нам мир о смирении (в виде человекоугодия), как будто это есть что-то низкое,
пассивное – ничего подобного… Смирение есть ясный, трезвый, чёткий взгляд на
то, кто я есть по отношению к Богу… То есть не то, что я сам думаю о себе, или
думают обо мне люди, а кто я есть на самом деле по отношению к Нему в совести
своей. Ведь Бог же не есть другой человек, Он есть бытие… Без Бога я ничто, с
Богом человек — бог — «Я сказал: Вы - боги и сыны Всевышнего – все вы», —
говорит Писание (Пс 81:6); и далее: «Но вы умрёте, как человеки, и падёте, как
всякий из князей» (Пс 81:7)… Да, с Богом – бог человек, без Бога ничто он.
Осознание этого становится возможным лишь только через опыт познания человеком
самого себя.
И вот оказывается, что
существом духовной жизни человека является вот тот путь, которым он приходит к
непадательному состоянию. не к состоянию Адама – нет, нет, Исаак Сирин, в этом
отношении, говорит очень определённо:
v «Состояние Адама было состоянием естественным, по
грехопадении мы находимся в состоянии ниже естественном, в спасении человек
будет находиться в состоянии выше естественном».
В чём его выше естественность? – Адам не знал, кто
он есть без бога. Мы теперь узнаём, кто мы есть без Него: узнаём в плане
индивидуальном; узнаём в плане общественном; узнаём в плане всемирном –
глобальном… Чем дальше от Бога – тем ближе к смерти.
Так вот, это-то состояние
непадательности, которое обусловлено познанием самого себя, своей природы,
своей ничто – жности без Бога и своего богоподобия с Богом, и составляет
существо Православной Духовности. В чём же оно коренится? – Оно коренится во
Христе.
Почему разбойник так легко
спасся? Посмотрите, христианство, с точки зрения мира, говорит ужасную вещь, ни
одна религия не смогла бы принять это… Человек, который уже законно осуждён на
казнь, преступник, за одно слово покаяния оказался, по слову Христа, в Раю –
там, где будет Он.
Почему в Царствие Божие,
говорит Христос, войдут мытари и прочие грешники, а не вы, не вы кто? – Не совершившие
этих грехов… В чём тут дело? – А дело оказывается в том, что ни дела какие-то
внешние сами по себе спасают человека, а степень осознания им своего истинного
положения по отношению к Богу. Дела являются не средством для получения заслуг,
а средством для рассмотрения себя — …и жалок, и нищ, и слеп, и наг. (Откр.
3:17)
Дела, без опыта познания
человеком самого себя, своего падения, внушают человеку возвышенное
представление о себе и вводят его в богопротивное состояние – гордыню, тогда
как Бог есть смирение. Адам, хотел сделать по его мнению тоже что-то хорошее:
получить знания; стать как Бог; а в итоге: «…голос Твой я услышал и убоялся,
потому что наг, и скрылся» (Быт. 3:10), — он стал бояться Бога.
Истинное осознание
человеком своего положения именуется в Святоотеческих творениях – смирением;
познанием себя; видением себя; видением своей греховности и т.д… И вот это
видение себя является одним из важнейших критериев в отличении истинной
духовности от ложной.
Из состояния смирения и
может затем только проистекать и истинная любовь. Чем она характеризуется?:
Если мы возьмём современную
католическую литературу по аскетике, то увидим, что начиная с Франциска
Ассизского, один за другим, все твердят – любовь, любовь, любовь… Обращаемся к
Святым Отцам Православной Церкви и видим, говорят они, что любовь – это вершина
всех совершенств, любовь – это последний этаж на пути духовной жизни. И
представьте себе архитектора, который начал бы призывать, чтобы строить
начинали не с фундамента, а с крыши…
Принципиальное отличие
Восточной аскетической литературы, я бы даже сказал — просто Святоотеческой
мысли (ведь первое тысячелетие единой была Церковь), состоит в том, что вся она
направляет мысль человека к тому, что без смирения, проистекающего из видения
своей греховности, не может быть истинной любви – это закон. Не случайно,
обычную любовь называют чем? – переодетым эгоизмом, или как говорил Тертуллиан
(3 век по Р.Х.) – красивым пороком.
Поистине, можно “любить”
весь мир, а так и не научиться с простым состраданием и неосуждением относится
к конкретному, рядом живущему с тобой человеку. Там, где мы говорим о любви, а
не говорим о смирении, любви как таковой, настоящей, быть не может.
Христианская любовь – есть жертвенная любовь, но правильная жертва возможна
только тогда, когда я имею правильное представление о себе – кто я есть.
Очень хороший образ
больница… Разве больные осуждают там друг друга за болезни, разве не помогают
они друг другу? Наверное не было в истории такого случая, чтобы один человек у
которого болит нога, осудил другого, у которого болит рука, и сказал: «Вот
негодяй, у него не нога, а рука болит»,— такого нет, потому что болящий
сочувствует другому.
Тоже самое происходит,
оказывается, и в духовном плане. Только когда мы увидим насколько мы душевно,
духовно больны, только тогда мы с сочувствием сможем отнестись и к другому
человеку. Тогда мы страсти человека будем не осуждать, а видеть, что это
болезнь, такая же тяжелая, как и у нас. Только тогда мы сможем возлюбить
истинною любовью, не взрывом чувств и эмоций (сегодня люблю, а завтра убить
готов), а именно разумной и настоящей любовью сможем возлюбить другого человека
со всеми его страстями, и увы, мерзостями — только когда мы увидим свои страсти
и свои мерзости. Ведь как бы мы все хотели, чтобы наши мерзости не сделались
видимыми для окружающих. И когда вдруг что-то выходит наружу, то как мы тогда
бываем благодарны тому человеку, который, видя эти наши мерзости, возьмет и
скроет их, не осудит нас, не будет будоражить и без того болезненную рану. Вот
это любовь, вот оно оказывается из чего рождается истинная любовь, вот почему
Православие говорит, что невозможна истинная любовь без познания человеком
самого себя. Видящему свою погибель, свою грязь, свою болезнь (не излечимую
без Христа), не за что осуждать и других людей – совесть не позволит.
В католицизме же, например,
мы видим такой романтизм, что просто иногда стыдно и жутко становится читать…
Для примера можно взять из
А.Ф. Лосева «Очерки античного символизма», его отзывы об откровениях блаженной
Анжелы, вот что он пишет:
v Соблазнённость и прельщённость плотию приводит к
тому, что Дух Святой является блаженной Анжеле и нашёптывает ей такие
влюблённые речи: «Дочь моя, сладостная моя, дочь моя, храм мой, дочь моя,
услаждение моё; люби меня, ибо очень я люблю тебя, много больше, чем ты любишь
меня», — святая (пишет он) находится в
сладкой истоме, не может найти себе места от духовных томлений, а возлюбленный
всё является и является: и всё больше разжигает её сердце, её тело, её плоть.
Крест Христов представляется ей брачным ложем… Что может быть более
противоположным суровому византийско-московскому целомудренному подвижничеству, как не эти постоянные
кощунственные заявления — «…душа моя была принята в несотворённый свет и
вознесена»,— эти страстные взирания на Крест Христов, на раны Христа, на
отдельные члены Его Тела, это насильственное вызывание кровавых пятен на
собственно теле приводит к тому, что в довершение всего Христос прижимает
Анжелу рукой, которая пригвождена ко Кресту, а она, вся исходя от томления,
муки и счастья, говорит: «Иногда от теснейшего этого объятия, кажется душе, что
она входит в бок Христов; и ту радость, которую приемлет она там и озарение,
сказать невозможно; ведь они так велики, что не могла я стоять на ногах, но
лежала, и отнимался у меня язык; и лежала я, и отнялись у меня язык и члены
тела».
Стоит привести ещё несколько любопытны иллюстраций… Стоит их
привести потому, что они очень показательны и проводят решительную грань между
духовностью Святоотеческой, и новой — католической.
Речь идёт о католической
святой Терезе Авильской. Это не простая Святая, в Католической Церкви всё
существует по порядку, там есть чины Святых – их три: 1) Блаженные, 2) Святые,
3) Учитель Церкви. Так вот, Папа Павел-6, т.е. фактически предшественник
нынешнего, возвёл Терезу Авильскую в ранг высшей Святости – учителя Церкви.
Поэтому можно понять, какой авторитет представляет она для католической Церкви,
и о ней так же можно судить – как понимают святость и духовность католики.
Перед смертью Тереза
Авильская восклицает: «О Бог мой, супруг мой, наконец-то я Тебя увижу». Этот
возглас не случаен. После многочисленных своих явлений, Христос говорит Терезе:
«Я отныне не только Творец твой Бог, но и супруг». «Господи, не только страдать
с Тобой, но и умереть»,— молится Тереза. Затем закатывает глаза и падает в
изнеможении под этими ласками…
Мережковский, переписывая
эти документы, пишет по этому поводу: «Если бы её в это время увидела женщина,
то она поняла бы, что с ней творится»… И дальше, он цитирует из неё же: «Душу
зовёт возлюбленный таким пронзительным свистом ???, что этого нельзя не
услышать; этот зов действует на душу так, что она изнемогает от желания».
Вильям Джеймс (американский
известный психолог с мировым именем начало 20века), оценивая её мистический
опыт, писал: «Её представления о религии сводились, если так можно выразиться,
к бесконечному любовному флирту между поклонником и его божеством».
И таких цитат можно
привести очень много. Это примеры поразительной лжедуховности, которая в
Католической Церкви оценивается как истинная духовность, как святость, к
которой призываются и мужчины и женщины.
То, что в Православной
Церкви, что в древней Церкви, или просто в Церкви, ибо тысячу лет не было этого
на Западе, как и на Востоке; то, что тысячу лет считалось прелестью,
самообманом, ужасом, дьявольским наваждением – то, вдруг, начинает возводиться
в ранг Святости и духовного совершенства.
Надо это помнить особенно
сейчас, потому что сейчас совершается настоящая агрессия католицизма против нас
— не дружеское, не дипломатическое вхождение, а именно агрессия. Я не говорю о
тех кровавых атаках, которые происходят на Украине – нет, нет. Я говорю о том,
что делается у нас… Без ведома чиноначалия Русской Церкви, без Патриарха, без
Синода, не спросившись никого, назначаются Епископы в разные области,
организуются свои школы, получают статус ордена – даже долг вежливости
позабыли, не говоря уже о началах христианской жизни… Кстати, вы видите, какая
отсюда вытекает духовность.
Я недавно, видимо они меня
знают, получил от них духовные упражнения католического Святого Игнатия Лойолы.
И то, что я там прочитал, так же достойно того, чтобы иметь богатое
представление о той ложной католической духовности, которая распространяется
сейчас повсюду.
Что же рекомендуется в этих духовных упражнениях для человека,
хотящего вести христианскую жизнь? – Пожалуйста – Суть состоит в том, что
человек в течении тридцати дней должен по особому плану и распорядку дня,
напрягая своё воображение, представлять себе различные картины из Библейской
истории… К примеру: «Представьте себе Святую Троицу, три лица Святой Троицы,
которая разговаривает между собой, смотрит на землю, видит, как бедствует
человечество, и решают послать Сына своего для спасения человечества», «Представьте
себе комнатку, где стоит Дева Мария, представьте убранство этой комнаты; как
Архангел Гавриил к Ней прилетает и как говорит Ей радуйся, что Она отвечает на
это», «Представьте себе убогую пещеру: Иосифа; Деву Марию; служанку –
послушайте что они говорят, что обсуждают, попробуйте проникнуться их
чувствами». — Что же это такое? – какое-то мысленное кино, “сериал” с участием
Библейских персонажей…
Я не удивляюсь, что после
этого у Франциска Ассизского появились стигматы. Это произошло следующим
образом: «Когда он молился, он вдруг однажды увидел Серафима летящего, и в этом
Серафиме узнал Христа, потом, вдруг, ощутил себя совершенно превращённым в
Иисуса, и, после этого, у него открылись раны на руках, на ногах и на ребре»…
Выходят такие превращения вот откуда. Мне рассказывал один священник, ещё
дореволюционного воспитания, что они, в начале века, очень все увлекались
индуизмом, различной формации Йогой… И один из них настолько глубоко ушёл в
это, что однажды продемонстрировал нам силу своей мысли. Мы собрались в кружок,
полная тишина, он взял свою руку и стал сосредоточенно думать… На наших глазах
на руке началось покраснение, на наших глазах началось распухание, на наших
глазах показался волдырь, на наших глазах он лопнул – потом очень долго не
заживал. Кстати, стигматы буквально не поддаются лечению. Оказывается, что наше
воображение и наша психика с такой силой может действовать на нашу нервную
систему, на наше тело, что доводить его до чего угодно… Словом можно убить
человека, словом можно воскресить человека – мысль воображения это сильное
оружие.
И вот, вместо духовности
суть которой состоит в том, чтобы увидеть себя, увидеть подлинную свою природу,
повреждение души, грехи свои увидеть… Увидеть для чего? – Чтобы измениться,
очиститься, обратиться к покаянию, чтобы принять Христа – ибо пока я не увижу
себя погибающим мне никакого Спасителя не нужно. Я Бога могу признать,
уверовать в Бога, но Христа – Спасителя я никогда не признаю если я думаю, что
я хороший, а не погибающий. Истинная духовность к этому направлена, весь
христианский подвиг направлен к этому – увидеть в себе такое, чтобы понять –
почему же Христос пришёл меня спасать – увидеть свою греховность. Ведь можно
сколько угодно говорить, что я грешен, но так и не увидеть всю опасность
положения, ту пропасть, не проходимую без Христа. И Святыми становились те,
которые могли принять Христа по существу.
Вместо этого нам
предлагается вообразить себе пещерку, услышать о чём там беседуют Пресвятая
Дева Мария с Иосифом, служанкой, пастухами, волхвами… И взять от туда
что-нибудь доброе, что можно было бы там найти…— Ну просто замечательно.
